Неточные совпадения
— Но нигде в мире вопрос этот не ставится с такою остротой, как у нас, в России, потому что у нас есть
категория людей, которых не мог создать даже высококультурный Запад, — я говорю именно о русской интеллигенции, о людях, чья участь — тюрьма, ссылка, каторга, пытки, виселица, — не спеша говорил этот человек, и в тоне его речи Клим всегда чувствовал нечто странное, как будто оратор не пытался убедить, а безнадежно уговаривал.
— Но есть еще
категория людей, которых я боюсь, — продолжал он звонко и напористо.
«За внешней грубостью — добрая, мягкая душа. Тип Тани Куликовой, Любаши Сомовой, Анфимьевны. Тип человека, который чувствует себя созданным для того, чтоб служить, — определял он, поспешно шагая и невольно оглядываясь: провожает его какой-нибудь субъект? — Служить — все равно кому. Митрофанов тоже человек этой
категории. Не изжито древнее, рабское, христианское. Исааки, как говорил отец…»
— Постой, ты смешиваешь понятия; надо разделить по родам и
категориям: «удобнее и покойнее», с одной стороны, и «веселее и счастливее» — с другой. Теперь и решай!
Мимо везли на буйволах разные клади: видно, буйволы, насчет езды по жаре, не входили в одну
категорию с лошадьми.
Причинность есть
категория, применимая лишь к миру феноменов и совершенно неприменимая к миру ноуменальному.
Можно и должно открывать моральный смысл исторического процесса, но моральные
категории истории существенно отличаются от моральных
категорий личной жизни.
К столкновению индивидуальностей не применима
категория справедливости.
Когда разразилась война, то многие русские интеллигенты делали попытки оценить ее с точки зрения интересов пролетариата, применить к ней
категории социологической доктрины экономического материализма или социологической и этической теории народничества.
Это — чисто моральная оценка войны, перенесение моральных
категорий личной жизни на историческую жизнь народов.
У нас часто убивают людей посредством приклеивания ярлыков — «реакционер», «консерватор», «оппортунист» и т. п., хотя, может быть, за этим скрывается более сложное и оригинальное явление, неопределимое обычными
категориями.
Более всего не терпят людей самостоятельной и оригинальной мысли, не вмещающихся ни в какие привычные рутинные
категории.
Неужели мировые события, исключительные в мировой истории, ничему нас не научат, не приведут к рождению нового сознания и оставят нас в прежних
категориях, из которых мы хотели вырваться до войны?
И мы должны творить конкретную русскую жизнь, ни на что не похожую, а не отвлеченные социальные и моральные
категории.
К таким реальностям и ценностям принадлежит национальность, которая есть
категория конкретно-историческая, а не отвлеченно-социологическая.
Огромная масса людей принимает на веру слова и
категории, выработанные другими, вампирически живет чужим опытом.
Мысль не работает над новыми явлениями и темами, не проникает в конкретность мировой жизни, а упрощенно применяет свои старые схемы, свои сокращенные
категории, социологические, моральные или религиозные.
Такого обращения к истории у нас до сих пор почти не было, и нам не хватало соответствующих
категорий для мышления над историей и ее задачами.
Мы привыкли оперировать исключительно
категориями моральными или социологическими, не конкретными, а отвлеченными.
Традиционное применение русской интеллигенции отвлеченно-социологических
категорий к исторической жизни и историческим задачам всегда было лишь своеобразной и прикрытой формой морализирования над историей.
А всемирную историю нельзя втиснуть ни в какие отвлеченно-социологические или отвлеченно-моральные
категории, она знает свои оценки.
Привычные
категории мысли русской интеллигенции оказались совершенно непригодны для суждения о таких грандиозных событиях, как нынешняя мировая война.
Для чисто моралистической точки зрения, переносящей на историческую действительность моральные
категории личной жизни, не существует исторических задач и ценностей жизни исторической, как самостоятельной сферы.
Мир вступит в такое измерение своего исторического бытия, что эти старые
категории будут уже неприменимы.
И это объясняется прежде всего тем, что традиционное сознание интеллигенции никогда не было обращено к исторически-конкретному, всегда жило отвлеченными
категориями и оценками.
Космополитизм и философски и жизненно несостоятелен, он есть лишь абстракция или утопия, применение отвлеченных
категорий к области, где все конкретно.
Со стороны чувственности, как эстетической
категории, немцы совсем не приемлемы и не переносимы.
Начали на скорую руку строить оправдания войны и применили самый элементарный прием — перенесение на мировую борьбу народов привычных
категорий нравственной жизни личности.
Нужно начать мыслить не по готовым схемам, не применять традиционные
категории, а мыслить творчески над раскрывающейся трагедией мировой истории.
Но наша национальная мысль очень мало об этом думает или думает по старым шаблонам, по привычным
категориям.
Народ не есть социальная
категория, и социальные противоположения лишь мешают осознанию народности.
Оно всегда оперировало отвлеченными
категориями социологии, этики или догматики, подчиняло историческую конкретность отвлеченно-социологическим, моральным или догматическим схемам.
Самое глубокое противоположение есть противоположение не капитализму, как экономической
категории, а буржуазности, как
категории духовной и моральной.
Применение отвлеченных социологических
категорий разделяет, а не соединяет, злоупотребление же моральными заподазриваниями и моральным осуждением окончательно разобщает и приводит к распадению, как бы на две расы.
Мещанство — метафизическая, а не социальная
категория.
Русское сознание имеет исключительную склонность морализировать над историей, т. е. применять к истории моральные
категории, взятые из личной жизни.
Многие традиционно настроенные русские интеллигенты, привыкшие все оценивать по своим отвлеченно-социологическим и отвлеченно-моралистическим
категориям, почувствовали растерянность, когда от них потребовалась живая реакция на мировые события такого масштаба.
Но политика их есть сплошное применение абсолютного к относительному, абсолютизация относительных и материальных вещей этого мира, пользование отвлеченными
категориями для конкретной действительности.
Задачи исторические, всегда конкретные и сложные, мы любили решать отвлеченно-социологически, отвлеченно-морально или отвлеченно-религиозно, т. е. упрощать их, сводить к
категориям, взятым из других областей.
Если велика власть инерции и привычных, заученных
категорий в обывательских кругах, то там это понятно и простительно.
Никакие готовые, традиционные
категории мысли не годны для решения этих вопросов.
Если же разум оставить на самого себя, то бродя в пустоте и строя
категорию за
категорией, он может обличить свои законы, но никогда не дойдет ни до понятия о духе, ни до понятия о бессмертии и проч.
Диалектическая метода, если она не есть развитие самой сущности, воспитание ее, так сказать, в мысль — становится чисто внешним средством гонять сквозь строй
категорий всякую всячину, упражнением в логической гимнастике, — тем, чем она была у греческих софистов и у средневековых схоластиков после Абеларда.
Все в самом деле непосредственное, всякое простое чувство было возводимо в отвлеченные
категории и возвращалось оттуда без капли живой крови, бледной алгебраической тенью.
Отделавшись от императора и консула, мне захотелось выйти из
категории беспаспортных.
Приговор прочли особо первой
категории — он был ужасен: обвиненные в оскорблении величества, они ссылались в Шлиссельбург на бессрочное время.
Дети в нашей семье (впрочем, тут я разумею, по преимуществу, матушку, которая давала тон всему семейству) разделялись на две
категории: на любимых и постылых, и так как высшее счастие жизни полагалось в еде, то и преимущества любимых над постылыми проявлялись главным образом за обедом.
Меня всё хотят отнести к
категориям, в которые я никак вместиться не могу.
Союз писателей был зарегистрирован по
категории типографских рабочих, что было совершенно нелепо.
Категория власти и могущества социологическая, она относится лишь к религии как социальному явлению, есть продукт социальных внушений.